Сравнение с известными: Почему Крым — не Косово и уместность сравнений с точки зрения международного права

Есть ли хоть какой-нибудь международно-правовой фундамент у официального оправдания Россией ее вторжения в Крым?

Верховенство права в международных отношениях означает руководство законом в противовес дискреционным полномочиям.

В аквариумной среде, если у крупной рыбы возникает желание съесть небольшую рыбешку, она может себе это позволить только в том случае, если вынуждена защищаться или если такая рыбешка согласна быть съеденной. Здравый смысл подсказывает нам: очень маловероятно, чтобы маленькая рыбка подвергала опасности большую, а международное право требует от большой рыбы доказать (а не просто подискутировать) существование чрезвычайных обстоятельств, которые могут законно оправдать поедание мелкой рыбешки. К каким бы действиям ни прибегла одна рыба в отношении другой, они должны быть приемлемы для большинства в аквариумном сообществе. Любое действие крупной рыбы без правового обоснования его совершения создаст в аквариуме анархию. Анархия — понятие противоположное верховенству права. Государства осознают необходимость подчинения международному праву во избежание анархии. Вот почему международное право, как и любая другая система права, зависит от признания. Однако зачастую юридическое обоснование может быть всего лишь юридической риторикой в оправдание собственных интересов государства. Вопрос, поднимаемый в этой статье, заключается в том, а есть ли у России юридическое оправдание ее действий на Украине? Проблема, которую я вижу для себя, — это то, что, с одной стороны, слишком поздно, а с другой — слишком рано рассматривать этот общий вопрос: слишком поздно, потому что Крым de facto сейчас уже является частью России; и, возможно, слишком рано, потому что ситуация на Украине меняется с каждым днем.

В поисках фундамента

Вопрос, который я хочу осветить, заключается в следующем: есть ли хоть какой-нибудь международно-правовой фундамент у официального оправдания Россией ее вторжения в Крым и его поглощения. Для некоторых групп гражданского общества на Западе, в какой бы мере они ни питали неприязни к государственной власти России, аннексия Крыма отвечает жажде демократии народа Крыма: если подавляющее большинство населения Крыма изъявляет желание отделиться от Украины и присоединиться к России, оно должно иметь на это право. Это аргумент, выдвигаемый Россией.

Россия встала на защиту референдума и провозглашения независимости парламентом Крыма с тем, чтобы впоследствии оправдать предпринятую аннексию, опираясь на принцип самоопределения, предусмотренный в статье 1 Устава ООН.

Россия цитировала прецеденты референдумов в Косово, Гибралтаре, на Фолклендах, в Шотландии и на острове Майотта как примеры того, что Запад (противостоящий референдуму в Крыму) тем не менее признал право на самоопределение и/или независимость таких территорий. Россия заявила, что хотя речь идет о различном правовом и историческом контексте, фактом остается то, что «жителям этих территорий была или будет предоставлена возможность выразить свое мнение. Почему народ Крыма должен быть исключением?» Попытаемся ответить на этот вопрос в данной статье. Какими бы ни были тайные мотивы России для вторжения на Украину, остается необходимость пояснить, в чем причина российской аннексии Крыма. Причина, которая при переводе на язык правовой нормы может стать оправданием, предоставляющим возможность России в будущем ссылаться на него на востоке Украины или в иных государствах при подобных обстоятельствах.

Россия, кажется, убеждена, что международное право на ее стороне. Я считаю, что это не так. Официальное оправдание России (то есть принцип самоопределения) — оправдание слабое. Крым — это не Косово и, конечно, не имеет ничего общего с какими-либо другими примерами, на которые ссылается Россия. Сейчас я объясню почему.

Официальное оправдание России

Россия изложила аргумент «самоопределения» перед Советом Безопасности 15 марта 2014 года — непосредственно перед проведением референдума.

С точки зрения России, проведение народом Крыма референдума и последующее провозглашение независимости являются выражением неотъемлемого права на свободу от притеснения (как утверждается, со стороны временного правительства Крыма). Однако ссылка России на реализацию «права на самоопределение в виде отделения от существующего государства» не имеет под собой никакого фундамента в международном праве. Нет сомнений в том, что международное право, например пункт 2 статьи 1 Устава ООН, признает принцип самоопределения. Однако влечет ли за собой этот принцип конкретное право «отделения от существующего государства» — право на выход из его состава — остается вопросом весьма спорным и, конечно же, выходящим за контекстуальные рамки деколонизации. Очень сложно доказать, что территория метрополии (такая как Крым) представляет собой единицу самоопределения, аналогичную несамоуправляемой колонии. Этот принцип был подытожен Верховным судом Канады в отношении отделения Квебека: «Признанные источники международного права устанавливают, что право на самоопределение народа, как правило, реализуется через внутреннее самоопределение — осуществление народом своего политического, экономического, социального и культурного развития в рамках существующего государства. Право на внешнее самоопределение возникает исключительно в самых крайних случаях, и лишь при наличии четко определенных обстоятельств. Международно-правовой принцип самоопределения прошел эволюцию в рамках уважения к территориальной целостности существующих государств».

Этот принцип территориальной целостности был впервые озвучен в 1920 году при рассмотрении вопроса Аландских островов в споре о статусе Аландских островов, территории Финляндии, население которых приветствовало воссоединение со Швецией. Комиссия отметила: «Несомненно, международное право не признает права национальных групп как таковых на их отделение от государства, частью которого они являются, путем простого изъявления воли».

Россия заблуждается по этим пунктам, выдвигая предположение о том, что международное право предоставляет народу Крыма право на отделение от Украины «простым изъявлением воли». Однако что же тогда произошло в Косово?

Ситуация в Косово

В Совете Безопасности Россия отстаивала такую точку зрения: целый ряд государств, возражавших против референдума в Крыму, тем не менее признали независимость Косово. Россия утверждала, что Косово «провозгласили без проведения референдума, путем принятия простого решения парламента, несмотря на протесты Белграда и тот факт, что провозглашение независимости состоялось на фоне незаконной военной операции стран НАТО».

Косово в одностороннем порядке объявило о своей независимости от Сербии в 1991 году. Эта независимость была признана только Албанией. Ситуация в Косово расколола ООН. С одной стороны, в Косово наблюдались эскалация насилия и гуманитарная катастрофа. Сербия нападала в Косово на этнических албанцев. Силы НАТО атаковали Сербию. Совет Безопасности дал разрешение на присутствие международных миротворцев в качестве временного правительства. Предполагалось, что Косово получит реальное самоуправление. А с другой стороны, Совет Безопасности подтвердил суверенитет и территориальную целостность тогдашней Социалистической Федеративной Республики Югославии (СФРЮ). Международный суд ООН был созван для рассмотрения законности провозглашения независимости Косово в одностороннем порядке. Несколько государств, участвовавших в судебном производстве, выдвинули предположение о том, что принцип территориальной целостности заблокировал усилия, направленные на выход из состава страны без согласия метрополии. Одним из наиболее ярых оппонентов была Россия. По мнению России, выход части государства из его состава без воли на то последнего за рамками колониального контекста разрешается международным правом только в части самоопределения народов и при наличии экстремальных обстоятельств, когда народ, о котором идет речь, на постоянной основе подвергается тирании в самых жестоких формах, что ставит под угрозу само существование народа. Позиция России заключалась в том, что население Косово не считается таким, у которого есть право на самоопределение, по крайней мере в форме отделения, и что нет экстремальных обстоятельств и, в частности, нет рисков тирании в отношении населения Косово.

Международный суд ООН, по-видимому, разделяет ту точку зрения, что выход из состава государства как таковой не является ни незаконным, ни законным. Суд сделал следующий вывод: принцип территориальной целостности «сводится к сфере межгосударственных отношений». Обращаясь к резолюциям Совета Безопасности, в которых осуждаются разнообразные заявления о провозглашении независимости, он отметил: «Устанавливаемая противоправность деклараций независимости вытекала, таким образом, не из одностороннего характера этих деклараций как такового, а из того факта, что они были или были бы связаны с незаконным применением силы либо иными вопиющими нарушениями норм общего международного права».

Крым и другие примеры самоопределения

Россия также ссылалась на примеры прецедентов проведения референдумов в Пуэрто-Рико, Гибралтаре, Каталонии, Шотландии, на Фолклендах и, в частности, на острове Майотта. Россия возражала, аргументируя тем, что, «как показывает практика осуществления права народов на самоопределение, в большинстве случаев оно осуществлялось без согласия центральных властей государств» (постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин, заседание Совета Безопасности ООН по Украине, 15 марта 2014 года). Однако кажется, что анализ событий по каждой из территорий, упомянутых выше, не подкрепляет позицию России. Россия опиралась, в частности, на пример острова Майотта. Однако этот единственный пример антиколониального самоопределения снова-таки неприменим к Крыму, и в любом случае реакция ООН показала превосходство принципа территориальной целостности. Остров Майотта, входивший в состав Коморских Островов (колониальной территории согласно главе XI Устава ООН), изъявил желание остаться частью Франции, даже несмотря на то, что Коморские Острова приобрели независимость в 1975 году. Генеральная Ассамблея, основываясь на принципе территориальной целостности, выступила против желания населения Майотты. В отличие от позиции России этот случай показывает, что принцип самоопределения применялся исключительно к существующим колониальным территориям. Идентификация групп в пределах страны как «народов» никогда не приветствовалась в ООН. Крым не является территорией в рамках определения главы XI Устава ООН, и случай с островом Майотта к Крыму неприменим.

Что касается Пуэрто-Рико, Гибралтара, Шотландии и Фолклендских островов, тяжело понять, каким образом эти примеры могут применяться к фактам, связанным с Крымом. Пуэрто-Рико является неинкорпорированной территорией Соединенных Штатов начиная с 1898 года, а референдум 2012 года (утвержденный законодательством Пуэрто-Рико) касался вопроса, войдет ли остров в состав США в качестве его штата. Остальные примеры, такие как Гибралтар, Фолклендские острова и Шотландия – референдумы, которые состоялись или которые состоятся (Шотландия – в сентябре 2014 года) – это примеры референдумов, санкционированных британским правительством. Снова ничего общего с Крымом.

По словам Виталия Чуркина, Россия продолжала доказывать, что применительно к Крыму такой случай, очевидно, возник в связи с правовым вакуумом, появившимся в результате неконституционного вооруженного государственного переворота, осуществленного в Киеве национал-рaдикaлами в феврале 2014 года, и прямых угроз со стороны последних навести «свой порядок» на территории всей Украины. Затем Россия продолжала приводить доводы, что передача Крыма в 1954 году Украинской ССР произошла «в нарушение действовавших в то время норм советского законодательства и без учета мнения на этот счет населения Крыма» и что «после распада СССР на протяжении более 20 лет Крым пытался реализовать свое право на самоопределение». Сейчас можно только ­удивляться, как страна, которая подписала соглашения по ­Черноморскому флоту от 1997 года и Будапештский меморандум и признала в обоих случаях территорию Украины (включающую Крым), может теперь возражать, заявляя, что принадлежность Крыма к Украине является спорным вопросом.

Из вышесказанного можно сделать два фундаментальных вывода: провозглашение независимости как таковое не является с точки зрения международного права ни незаконным, ни законным. Однако провозглашение независимости может быть незаконным, если оно связано с незаконным применением силы.

Пункт 4 статьи 2 Устава ООН гласит: «Все члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединенных Наций». Существуют убедительные доказательства того, что до предпринятой аннексии Россия в одностороннем порядке увеличила присутствие своих войск в Крыму и применила свои силы для взятия под контроль аэропортов и других объектов инфраструктуры за пределами военных баз России. Россия также завладела военными активами Украины и захватила ее территорию. Это, кажется, тоже является нарушением как минимум статей 4 и 6 соглашений о Черноморском флоте от 1997 года.

Были ли эти действия применением силы со стороны России? Агрессия определяется в международном праве как «применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо другим образом, несовместимым с Уставом Организации Объединенных Наций».

На нарушение Россией соглашений с Украиной от 1997 года распространяется определение агрессии. Это представляет Россию нарушителем запрета на использование силы. Отсюда следует, что референдум и аннексия Крыма произошли в контексте (и что как результат вполне возможно) незаконного применения Россией силы против Украины.

На практике государства последовательно отказывались от признания юридической силы совершенных действий или реализованных ситуаций при незаконном применении силы. В частности, точно установлено, что территория не может приобретаться путем применения силы. Декларация о принципах международного права 1970 года гласит, что «(Никакие) территориальные приобретения, являющиеся результатом угрозы силой или ее применения, не должны признаваться законными».

Существует также и презумпция, что любое, как утверждается, новое государство, созданное путем применения силы, не является независимым. Это включает, например, марионеточные режимы, созданные Японией и Германией на протяжении Второй мировой войны.

Лига наций считала Манчжурию территорией Китая на протяжении всей японской оккупации в период с 1932 года по 1945 год. Той же точки зрения придерживались и в отношении государств Словакия и Хорватия, якобы созданных в период немецкой оккупации на территории Чехословакии и Югославии соответственно.

Без общего признания государствами или иных особых факторов просьба об аннексии или интервенции, предоставленная местным марионеточным органом, не имеет юридической силы в международной практике. В этом и заключается все дело, например, в том случае, когда страны Балтии были оккупированы и после этого аннексированы Советским Союзом в 1940 году. Эта аннексия не получила международного признания.

Несмотря на презумпцию, что любое, как заявляется, новое государство, учрежденное путем неправомерного применения силы, не является независимым, нет никаких указаний на то, что при определенных обстоятельствах принцип самоопределения может выйти на первое место даже в случае существования запрета на применение силы против территориальной целостности государства. Это может свидетельствовать о том, что в процессе реализации своего права на самоопределение народ Крыма имел право обращаться за военной поддержкой к России.

Однако эти немногочисленные примеры государств, созданных при использовании силы, которые в конечном итоге были признаны действительно независимыми, существенно отличаются от ситуации, сложившейся в Крыму. Наиболее примечательным примером является получение независимости Бангладеш в 1971 году, решающую роль в процессе обретения которой сыграло военное вторжение Индии. Широкую поддержку получило мнение о том, что Восточный Пакистан (который стал Бангладеш) являлся единицей самоопределения на основании того, что это не самоуправляемая территория — она была произвольно подчинена Западному Пакистану, и что геноцид, имевший место в 1971 году, представлял собой злоупотребление суверенитетом. Аналогичный вывод можно сделать и исходя из этнических чисток Сербии в Косово — другом государстве, чья независимость была широко признана, хотя и не так повсеместно, как независимость Бангладеш, несмотря на противоречивость его создания.

Последний прецедент со стороны Турецкой Республики Северного Кипра (ТРСК) является совершенно другим по своему характеру. ТРСК была создана вследствие турецкой военной интервенции. Она зависима от Турции с военной точки зрения и признается исключительно последней. Несколько факторов, которые отличают ТРСК от Бангладеш, в равной или большей степени применимы и к Крыму.

Несмотря на заявления России об отношении к меньшинствам, ничто из происшедшего в ТРСК или в Крыму не достигло уровня злоупотребления суверенитетом, сравнимым с Бангладеш (или Косово).

Существовала многосторонняя гарантия целостности Кипра как условия его независимости. Аналогичным образом Россия подтвердила территориальную целостность Украины в рамках границ, включавших Крым, в Договоре о дружбе, сотрудничестве и партнерстве.

В отличие от Бангладеш само существование ТРСК продолжает обусловливаться присутствием турецких вооруженных сил, а большинство государств и международных организаций продолжают осуждать применение силы на Кипре и отказались признать сложившуюся ситуацию. Формальная аннексия Крыма может стать источником для даже более строгого умозаключения о том, что российская интервенция являлась незаконным применением силы, несмотря на заявления о преследовании цели поддержания законной реализации права на самоопределение.

Более того, аргументы относительно того, что между Россией и Украиной существуют исторически сложившиеся связи или что передача Крыма в 1954 году в состав Украинской ССР не соответствовала нормам советского законодательства, являются неуместными с точки зрения норм международного права для опровержения презумпции о том, что новое государство, созданное путем неправомерного применения силы, является независимым. Результат референдума в Крыму с подавляющим большинством голосов (более 95 % за присоединение к России) может в большей степени расцениваться как идущий вразрез с презумпцией. Однако в контексте действий России в Крыму этого недостаточно для вытеснения презумпции.

Реакция международного содружества

Важно и то, как третьи государства реагируют на провозглашение независимости и/или аннексию государства без его разрешения. В 1991 году Совет Безопасности без возражений дал рекомендации для принятия в члены ООН Литвы, Латвии и Эстонии. Многие государства признали Бангладеш, в то время как ни одно, за исключением Турции, не признало ТРСК. Опять-таки, ситуация в Крыму более сопоставима с ТРСК: практически ни одно из государств не признало попытку изменить его статус.

Такая международная реакция подтверждает и подкрепляет вывод о том, что отделение и аннексия были обусловлены противозаконным применением Россией силы и, следовательно, являются юридически недействительными. Генеральная Ассамблея в своей резолюции от 27 марта 2014 года, принятой большинством голосов, недвусмысленно приняла эту точку зрения и отказалась признать любое изменение статуса Крыма. Резолюция даже гласит, что референдум в Крыму, «не имея законной силы, не может быть основой для любого изменения статуса (Крыма)».

Заключение

Отделение Крыма и его аннексия Россией в контексте незаконного применения силы Россией являются юридически недействительными в рамках международного права. Первая реакция некоторых читателей этой статьи — поставить под вопрос действенность международного права. Действия в Крыму вскрывают определенные пробелы в международном праве. Кажется, существует определенная доля безнаказанности в случае, когда государство нарушает международное право, например в случае вторжения Ирака или оккупации Израилем территории Палестины. Во-вторых, это также наглядно демонстрирует, каким образом международное право может использоваться как орудие риторики для оправдания государством своих собственных интересов. Новейшая история показывает, как часто государства им пользуются для оправдания своих действий. Советский Союз вторгся в восточную Польшу в сентябре 1939 года в нарушение мирного договора от 1921 года между Советским Союзом и Польшей, и при этом Советский Союз создал «универсальную аргументацию в международном праве» в поддержку захвата через СМИ и прочие средства; Германия использовала юридическую риторику для оправдания захвата Австрии, Чехословакии, Польши, Дании, Норвегии, Бельгии, Голландии, Франции, Югославии и России. В оправдание ее действий Гитлер ссылался на несправедливость Версальского мирного договора и утверждал о наличии необходимости для гуманитарной интервенции в целях предотвращения ненадлежащего обращения с немецкоязычным населением этих стран.

Приходится смириться с тем, что нельзя избежать риторики и нарушения международного права. Все, к чему мы можем стремиться, — это избежание анархии. Но если нам предстоит это сделать, государства должны будут признать, что они связаны международно-правовыми нормами. Важную роль играет общественное мнение. Так же, как и в случае с иракским вторжением, наиболее весомым вкладом, который могут сделать юристы-международники для укрепления верховенства международного права — это критическое изучение действий государств. В данном случае — действий России в Крыму. Эта статья — всего лишь одна их таких попыток.

Автор: ГАРСИА Луис Гонсалес — юрист, член АО Matrix Chambers, г. Лондон (Великобритания)

Источник: http://pravo.ua/article.php?id=100109207

Читайте также